«Мне было 14 лет, когда в Луганск пришла война. Я уже тогда все понимал и сразу решил для себя, что буду защищать свою землю, свою Родину. Мне нужно было получить определенные знания и умения, так как я знал, что рано или поздно мне придется встать на защиту своего дома и семьи.
Мы все прекрасно понимали, кто наш враг — это власти Украины, которые убедили население, что жители Донбасса быдло и рабы, что мы им враги. Но с самого начала у меня возникал один и тот же вопрос: в чем я виноват? Я знал, что украинские власти идут убивать людей, коренных жителей Донбасса, но не понимал: за что? Что я, четырнадцатилетний подросток, сделал какому-то там бойцу?
Да, сама идея их майдана, этого государственного переворота, очень глупая и очень недальновидная. Люди, конечно, всегда хотят жить лучше, жить в достатке. Но сейчас многие в Украине разочаровались. Ведь сначала им пообещали жизнь, как в Европе, с хорошими зарплатами, домами, пособиями, как у европейцев, а оказалось, что Европе украинцы нужны только для самой грязной работы, официантами, грузчиками, уборщиками. Получается, украинские власти купили людей сказкой, а потом украинский народ об эту сказку разбился, и уже очень многие начинают разочаровываться в украинских властях. Самое обидное — они такие же, как и мы. Они славяне. А вот поверили телевизору, властям, стали считать нас врагами. Но ведь многие из них даже ни разу не были в наших краях. Они не знают, какие мы на самом деле.
А потом к нам стало приходить понимание, что война нужна политикам. Мы уже где-то к концу лета 2014-го поняли, что украинские власти хорошо зарабатывают на продаже оружия и продовольствия, иногда даже на продаже людей. Очень часто я слышал жуткие истории о том, что «Правый сектор» вытворял с нашими женщинами и бойцами, и после этого я четко осознал: не хочу, чтобы мои близкие, мама, папа, брат, друзья испытали такое. Я хотел их защитить.
Сейчас я сотрудник всероссийской общественной организации «Молодая гвардия Единой России», а вообще по образованию я спасатель. С 2015 года занимался военно-патриотическим воспитанием, сначала как активист, а позже как руководитель этого направления в ЛНР. На сегодняшний день основная наша цель — волонтерство, помощь людям. Мы часто выезжаем на освобождённые территории: Северодонецк, Лисичанск, Рубежный, в Кременную иногда ездим. Там у людей складывается такая же ситуация, как у нас в 2014. Я их понимаю, понимаю, каково это. Я хочу помочь как можно большему количеству людей. И мы продолжаем работать с молодёжью, объяснять, что происходит, разъяснять какие-то моменты, которые могут казаться непонятными, прививать общечеловеческие ценности. Проводим различные спортивные мероприятия, работаем с трудными подростками, гуманитарку по складам разгружаем, помогаем ветеранам и инвалидам. Что касается военно-патриотического воспитания, то в основном это была физическая и строевая подготовка, оказание первой помощи, обращение с оружием, навыки рукопашного боя, работа с альпинистским снаряжением, топография, навыки выживания.
Семья у нас самая простая. Отец — водитель, сейчас возит боекомплекты, ГСМ, еду, продовольствие на передовую. Брат пишет сайты, он айтишник. Мой дядя по папиной линии в 2014 году тоже ушёл защищать Родину, но он уже преклонного возраста, вернулся домой в 2015 и после этого уже оставил военную деятельность. А мама у меня продавщица всю жизнь.
Когда началась СВО, мы восприняли это сначала с опаской. Многие ведь не понимают, что это такое, думают, что боевые действия начинаются с грохота, по центральным улицам проходит техника, выстрелы, работает артиллерия. Все далеко не так. Все начинается очень тихо, и никто никому не говорит из командования о том, что скоро начнётся. Потом уже по прошествии нескольких дней начали появляться новости, и с ходом времени я понял, что скоро меня мобилизуют. Скоро я поеду. Я готовился к этому морально, съездил к родителям, к бабушке, к брату буквально за два дня. Я воспринял это как должное, я знал, что рано или поздно это произойдёт, что Российская Федерация рано или поздно ответит им. Россия готова. Наши враги считали, что Россия так никогда и не начнёт боевые действия, не было предпосылок. А в этом вся суть, так это и делается по-правильному. Это военная тактика. Я наконец понял, что отойдёт линия фронта, прекратятся обстрелы. У нас линия фронта проходила по Донцу. С одной стороны города есть выезд на город Счастье, который сразу за Донцом, сразу за линией фронта. Мы все понимаем, что есть такая штука артиллерия, а стандартная гаубица бьёт на 30 километров. До Счастья 15-16 километров. Все это время мы жили в постоянном напряжении, с 2014 по 2022. Ты живёшь с пониманием того, что вот ты по улице идёшь, сейчас что-то прилетит, и тебя нет, а ты молодой, тебе не хочется умирать. Постоянное напряжение, оно очень сильно на всех нас повлияло. Мы, наверное, более суровые, более серьёзно воспринимаем жизнь, более аккуратно относимся к жизни. С 2014 года на территории ЛНР, как и сейчас, действует комендантский час с 23:00 до 4 утра. У меня вся молодость прошла в комендантский час. Я не гулял по ночам, я не знаю, что такое полная молодость из-за боевых действий, из-за того, что ВСУ начали нас обстреливать, начали боевые действия, это, конечно, очень обидно. Я бы хотел вернуться на несколько лет назад и почувствовать романтику юности.
Скажу честно, в прямых боевых действиях я не участвовал. Я стоял на постах, выполнял задачи военной комендатуры, то есть следил за порядком в населённом пункте. Очень многие, когда возвращаются, рассказывают, что я там танки грыз и все дела. У меня такого не было. Но были запоминающие моменты. Однажды мы зашли в населённый пункт в Харьковской области и заняли определённые посты. Как обычно, проходил обстрел, ВСУ обстреливали город. И в момент обстрела на территории, где раздавали воду жителям, было очень много мамочек с детьми, которым просто не с кем было их оставить. Начался обстрел, и мама закрыла своего ребёнка собой от осколков. К сожалению, все погибли.
А вторая ситуация касается города Северодонецка. Я там никогда не был до 2022 года, когда мы начали возить туда гуманитарку. На самом въезде в город стоят пятиэтажки или десятиэтажки, не помню, они все спалённые дотла, и было даже такое, что целый подъезд дома просто снесён от самого верхнего этажа до самого последнего. И все это происходило, я думаю, когда там ещё были люди. Вот это, наверное, самое страшное — когда умирают невинные.
Мы привозим людям, в основном, продовольствие, воду, одежду, медикаменты, бытовую химию. Встречают нас по-разному. Есть те, которые остаются верными, так сказать, властям Украины и ждут, и мы много чего слышали в свой адрес, но большинство говорят слова благодарности. Это самое важное. Когда тебя благодарят за твою работу, за то, что ты что-то привёз, хочется работать дальше, потому что понимаешь, что это кому-то нужно. Кто-то нуждается в тебе, в твоей работе, появляется стимул дальше помогать как можно большему количеству людей.
Сейчас в городах есть гуманитарные центры «Единой России», то есть это все происходит централизованно, а поначалу было так — у нас есть машина, мы ее загружаем, приезжаем в город, заезжаем куда-то во двор, просто в жилой дом, кричим, по окнам стучим: «Выходите, мы привезли вам продовольствие», и люди выходят всем двором. Какие это люди? Простые, обычные, абсолютно такие же, как везде во всем мире. Даже говор практически одинаковый. А по поводу отношения к людям из гуманитарных миссий бывает по-разному — кто-то благодарит, а кто-то может очень сильно злиться. Их можно понять, потому что они думают, будто Россия наступила, взяла, разбомбила, они видят только свою сторону монеты. Они не думают о том, к чему это могло привести дальше, если бы не начались боевые действия, что тогда бы война началась уже на территории Российской Федерации, потому что так исторически сложилось, что с запада все время шли сюда, к славянам, захватывать земли, ресурсы, людей. Запад почему-то испокон веков решил, что мы хуже, что мы отбросы, хотя мы абсолютно такие же и в большинстве случаев даже более образованные. Особенно меня злит стереотип русских, что это водка, мишка, балалайка, шапка ушанка. Все считают русских людей алкашами, но есть такое небольшое сравнение — когда русский садится за стол, то немец уже под столом лежит, ведь они пиво хлещут литрами, как сумасшедшие. У них ещё не готов мангал, а они уже пьяные. Россия далеко не самая пьющая страна, но разогнали это так в соцсетях, в телевизорах, в кино. Вот они и думают, что россияне плохие, а в Украине дополнительно ещё рассказывают, что мы какие-то страшные убийцы, что мы детей убиваем, едим. Еще вот эта глупая шутка про орков. Называют нас орками, а сами типа эльфы. Хотя я могу столько историй рассказать об их издевательствах над российскими солдатами и ополченцами. Они фанатики и сумасшедшие, они считают себя язычниками. Большинство всушников язычники, особенно нацбатальоны типа «Кракена». Тот же «Правый сектор», они приносили наших людей в жертву. Я не считаю, что это нормально. В 2014-2015 году по интернету ходил ролик, на котором нашего ополченца распяли и сожгли заживо. Вот из-за таких моментов я и решил, что нужно как-то этому противодействовать.
Когда меня спрашивают, какое событие в 2014-ом году оставило самый сильный отпечаток в памяти, я задаю собеседнику тот же вопрос. Кто-то отвечает — я в лагерь съездил, кто-то говорит, что он у бабушки хорошо отдохнул, кто-то на море побывал. А у меня самое яркое воспоминание 2014 года — это плачущая мать в подвале с иконой в обнимку. Когда только начались обстрелы, ВСУ стояли прямо по черте нашего города, стояла колонна БТРов. Шли бои рядом с нашим населённым пунктом. Рядом с нашим населённым пунктом стояла радиолокационная станция, там ещё были ВСУ, и это произошло в тот день, когда на нашу областную администрацию нанесли авиаудар. После этого самолет до наступления темноты кружил над нашим населённым пунктом, а потом ударил по РЛС. Мы все это видели, слышали все эти взрывы, видели зарево, очень испугались. Я плохо помню, как мы оказались в подвале. Помню, мама меня хватает за руку, в другой руке икона с образом Богородицы, и мы бежим в погреб. Мы к такому вообще не готовились. У нас не было какого-то специального крепкого подвала. Просто частный дом и обычный погреб с заготовками и картошкой. Отец тогда выглянул, чтобы слушать, в какую сторону ещё может полететь. Стоял возле отверстия в полу, курил и слушал. А мама сидит, плачет, икону к себе прижимает, качается, плачет и молится. Эта картина у меня на всю жизнь отпечаток оставила. Она мне до сих пор иногда снится. Самое яркое, что заставило меня взять свой характер в кулак, и вот за это я готов каждого из них зубами рвать. За то, что они заставили мою мать это испытать, я, если там окажусь, я их всех убью. Вот я не боюсь этих слов, это слишком серьёзно. Это слишком больно — что они нам натворили.
А когда в 2022 году был референдум, я уже в нем участвовал, голосовал за вход территории в состав Российской Федерации. Большинство населения республики ждали этого момента, очень сильно ждали. Я наконец-то получил паспорт Российской Федерации с пропиской. Я очень сильно рад, очень сильно! Наконец-то я гражданин самого настоящего государства, наконец-то не в подвешенном состоянии. Сейчас уже можно строить планы на нормальную жизнь.